1) Он действительно пафосный. Можете плеваться, но хоть не удивляйтесь - предупреждали...
2) Он по итогам игры со свободным сюжетом, причем элементы оного сюжета упоминаются только в пределах лирической надобности автору. Так что если вы не были/были но не в тех местах, может быть не очень понятно.
В общем,
Пафосный неотчет
О некоторых светлых событиях
И о том, что с ними можно сделать.
От Мышь.
О некоторых светлых событиях
И о том, что с ними можно сделать.
От Мышь.
Кто я?
Я – Нельмирэ ,прозванная Ростаниль. Когда-то я впервые открыла глаза (еще не зная, что это называется – так) и увидела проблески света в сумраке ночи, и кто-то недалеко сказал «Эле!» - и это первое слово услышали и многие другие, пробудившиеся рядом со мной. Мой народ – не первый среди пробужденных и не самый многочисленный, назвали тогда Татьяр, Вторые.
Там, у озера, как и многие из нас, вскоре после света звезд, плеска воды и темных силуэтов сосен, узнала я о родстве. Это было важно и определило многое – сестра Нэнмирэ; тот, кто стал избранником и супругом – Сурвэ; наша дочь Сирэвендэ…
Я уходила в Великий, и все же страшивший меня поход – нет, мы уходили, - за теми, кого манила неизвестность впереди – за сестрой и её супругом, за дочерью…
Мы шли за вождем нашего народа, за Финве (после за многие годы я привыкла называть его языком иного народа – Фину).
Я отстала от своих спутников – и едва не стала одной из тех, кто пропал навсегда и в неизвестность. Непонятное затягивающее нечто, засевшее в том лесу, спугнули другие эльфы – Третьего народа, не слишком торопившиеся вперед. Да и я, оставшись одна, вдалеке от своих (мои спасители незадолго до того встретили Сурвэ, шедшего искать меня – и более его никто не видел, - а дочь была теперь далеко впереди, и рядом с ней – моя сестра) – я не очень-то понимала тогда, зачем идти вперед. Но я двигалась с теми эльфами – и, придя через многие земли и годы в те края, что позже назвали Белериандом, узнала и об отплытии шедших впереди, и о том, что здесь теперь правит король Элу, пропавший и явившийся вновь, и его божественная супруга.
Я жила среди эльфов его земель, называвших себя Эдиль, - мы все были Эдиль, и я стала одной из них. После в эти земли стали понемногу проникать те, кто за море не шел и идти не собирался, Авари, Отказавшиеся (одним из таких оставшихся стал когда-то брат Сурвэ) – но они-то называли себя Квенди, - а тем их них, что вспоминали и о разделении на племена и говорили о себе «мы – Татьяр», я отвечала, что и я по рождению из Татьяр. (Одна такая дева жила на острове посреди реки Сирион – одна в соседстве множества бобров…)
Через многие годы, после событий необычайных и даже странных, изменивших облик мира, вернулись из-за моря многие из ушедших туда (и пришли с ними – родившиеся там), вернулся и их Враг (убивший там, за морем, Финве), и так в наших землях вместе с новым светом явились и новые поселения – крепости.
Мы, Эдиль озера Митрим, старались побольше разузнать о нежданных соседях, и так, в одной из крепостей (там, где ожидала менее всего – судя по слухам о воинственности ее обитателей) нашла я родичей, прежних и новых – сестру, ее мужа, их сына…. Там и осталась с ними – не меньше родства удерживала опасность, накатывавшая с Севера на стены, - осталась среди тех, кого стали называть Нолдор…
Кто же я? Какого народа – и чья?
Финве был вождем моего народа.
Элу – владыкой земель, где я жила.
Майтимо, сын Феанаро и внук Финве, был – немалое время – королем для моих родных, хотя никто из них, уходя за море, не клялся ему в личной верности. Так было.
…Долгий путь позади, долгие годы…
Когда-то у гор я и мои спутники из Нельяр встретили горный народ Кхазад. Они находили под землей невиданные камни, но мало знали о том, что живет и растет на земле, и умели отблагодарить тех, кто делился с ними знаниями – а то и просто припасами.
С той поры осталась у меня крепкая нить, на которую нанизано множество небольших камней. Не очень-то редких или крупных, зато все они – разные, непохожие формой и цветом, и нет рядом двух схожих. Словно дни этой жизни: каждый – иной, в чем-то новый, и каждый – еще один камушек на незримую нить времени.
Но приходит день, и оказывается, что все они могут быть равны по цене одному дню – и не жалеешь от этом равенстве… Но не раньше, чем придет такой день.
…Есть у меня мой король, есть и будет, только был – и выбыл он - из числа живущих. Я принесла ему присягу – и после заката того же дня он ушел, и все, кто присягал ему тогда, знали о том, что будет. Нет, он не был смертельно ранен, он не умирал – но умер и, быть может, уже не вернется. Но я не жалею о сделанном.
Первым предвестием, не понятым тогда, было событие странное, о причинах которого узнала я много позже [а еще точнее – после игры. – К.]: весть об исчерновении Завесы Мелиан. Не так уж давно для нас, митримских жителей, стало новостью и ее появление, но тогда было совершенно понятно, для чгео нужна такая защита. Теперь же… черная крепость на севере никуда не делась, но, пока моя дочь помогала отвести в Менегрот освобожденного из плена лорда Артаресто, Завеса исчезла, и сама Мелиан сказала пришедшим Нолдор, что теперь они могут приходить в любое время – словно это была добрая весть…
Непонятно и тревожно, но… Тогда-то и плеснула в сердце ничем не объяснимая, странная радость: нет Завесы, нет преград, весь Белерианд – наш, покуда еще наш – может быть, совсем ненадолго, и мы все падем – но пока… Может быть, так впервые добралось до меня, хоть отблеском, понимание того, что же чувствовали мои родичи, собираясь отправиться обратно за море. Может быть. Но тогда время было мирное, воины Нолдор стояли на равнине Ард Гален, надеясь вскоре на решающую битву с Севером, чем бы она ни окончилась…
Вот и ответ, казалось мне. О том, что будет. И сестра моя, Нэнмирэ, целительница, собираясь вместе с воинами, обмолвилась, что не ждет от битвы доброго. «У Майтимо было предвидение, что он не переживет эту битву». Слова задевают, отчетливо и больно. «Ваш король» - говорила я тогда, но ведь уже успела – узнать и привыкнуть, еще бы не узнать, если он после каждой более-менее крупной стычки отлеживается у целителей, а где он – там и военный совет, все его братья, и не выгонишь…
Нам казалось – это может быть знаком общего печального исхода битвы, поражения, нашего поражения, - я запоминала, как и когда запирать ворота крепости отступающим, как близко нужно подпустить оставшимся лучникам приближающихся врагов (и даже не говорилось уже – куда уходить тем, кто может выжить). Я не целитель, только помощник при необходимости, я уж точно не воин – но вдруг больше некому будет скомандовать…
И при том – на победу, пожалуй, все-таки надеялись, иначе бы не шли.
Но все было иначе. Много убитых, мало раненых (я помогала целителям в ближнем форте), битва кончена, но не победой или поражением: на месте ворот Ангбанда – сплошная железная стена, и орлы возвестили, что Моргот не скоро выйдет из-за нее.
Много убитых. Много погибших лордов. А Майтимо жив.
Жив, но (что же тогда – предвестие, велика ли ему цена?) – подступает вечер, наползает на поле туман, кто-то возвращается в крепость, да. уже многие, - но не он. Говорят. Он куда-то умчался с поля после битвы, говорят, что к Фалатрим (почему? Только с ними еще союз и не заключал?) – а его ищут, и не только те из его народа, кто возвращается на поле и бродит в молочно-белом тумане, еще подсвеченном закатным солнцем.
…Что-то рассказал Куруфинве, к которому, перекрикиваясь через поле, звали целителя – он упал прямо в крепости, без единой раны; что-то – другие…
За Майтимо являлся (и встретил Куруфинве) посланник Намо: он должен ответить на Зов и уйти, представ на суд Валар.
(То есть умереть, ведь так?)
Почему?
Он отрекся от своей клятвы о Камнях Феанаро, и это – цена.
Он отрекся, чтобы стать Верховным королем, таково было условие: если бы о не отрекся – не бывать Осаде Ангбанда. Он принял его.
Так складывалось, прояснялось для нас – единой и понятной картиной – не сразу, и тогда яснее всего звучало иное: Валар хотят его смерти. Верховного короля, нашего короля, который отрекся от Клятвы и повел войска, чтобы Осада Ангбанда стала возможной.
Да, нашего, - я уже была одной из них, я была в этом множества «родственников и примкнувших», что пытались докопаться до истины, собравшись в целительских покоях и около них, - и я, и двое из Синдар Митрима, и дева из Авари, не так давно пришедшая в крепость (куда как вовремя – пока на поле шел очередной бой!) да еще и оказавшаяся мне родней…
Мы были едины в своем порыве и готовы на многое, едва ли не на всё: защитить его, встать стеной, прогнать посланца Валар, сражаться, пожалуй. с самими Валар и лично Намо Мандосом…
Да, мы понимали не всё. И не только мы. Как не были правы и те, кто думал, что Майтимо прятался от Зова, убегал от смерти, что слова «его нет в крепости» были нашей ложью…
А он просто старался завершить дела и выполнить обещание, данное Тинголу (просить у Кирдана прощения за Альквалондэ) – успеть, пока жив. Его вовсе не обмануло, казалось, не исполнившееся в битве предвестие.
Он вбежал в крепость, когда уже почти стемнело. Его окружили плотным полукольцом в несколько рядов – высказывая то, что уже было сказано друг другу.
Он пытался объяснить нам, что мы не вполне правы. Не выходило.
А сестра моя Ненмирэ задала самый главный вопрос: «А чего желаешь ты сам?» И он ответил. И ответ изменил очень многое.
Он говорил о том, что это его, и только его решение, что он согласен с ценой и надеется, помимо прочего, что сделанное, быть может, изменит – и не к худшему – участь его братьев…
Он умел говорить, наш король. Он объяснил всё то, что хотел – и мы поняли, и даже, похоже, поняли чуть больше, чем он собирался объяснять.
Первая – снова Нэнмирэ: «Ты – мой лорд, и другого лорда у меня не будет».
И ее ладонь – поверх его руки. Выше – снова его ладонь.
За ней Койрэ, её супруг: «Ты – мой король, иного короля у меня не будет». Его рука – выше.
Это – начало волны.
Потому что после тех слов все это полукольцо ряда в три, все, кто в нем – опустились (не разом, одни за другим) на одно колено, руки соединяются над его рукой – Нолдор, Синдар, два из Авари, и я зачем-то держу свободной рукой копье (тоже мне воин)…
И он произносит слова клятвы верности – те же, что и всегда в таком случае, словно и нет в этом случае ничего необычного:
- Я буду вести, а вы следовать… Я клянусь защищать вас… Если я совершу бесчестный поступок, вы можете считать себя свободными от клятвы…
….Как будто ничего и не случилось, словно он и будет дальше – вести и защищать… Как будто у него будет время или возможность совершить - хоть какой-нибудь, хотя бы и бесчестный! – поступок…
А ведь именно так – поступок. Всего один и очень скоро. И, приняв наши клятвы, он просит теперь оставить его одного – пока есть время.
Мы так и не разошлись – кто сидел в целительских палатах, кто рядом, под одному, по двое, все вместе, и все – молча. Все слова уже были сказаны, а молчание объединяло нас яснее всяких слов.
Я бродила между сидящими, и не давала покоя странная мысль: они-то рядом с ним уже давно, а что я, вот сейчас, могу сделать для моего короля – пока он еще жив?
…Кто-то неподалеку в крепости заиграл на флейте, и мелодия была едина с этим туманным вечером, она была прекрасна, и вот – можно выйти из под крыши, под небо – и танцевать, это и будет то, что нужно…
Я вышла – и мелодия оборвалась.
Она звучала слишком недолго, чтобы просто закончиться. Это было… как то, что происходило тогда с ним и с нами, это и было – одно.
Скоро, уже скоро пришел за ним тот, кто назвался посланником Намо – и Майтимо ушел за ним.
Нам оставалось то же – эти сумерки и объединяющее всех молчание. И память – о нем, о сказанных им словах… Я вспоминала их, и все старалась – наверное, понять то, что уже знаю где-то в глубине души теперь, но нет этому пока у меня ни подходящих слов, ни сродного опыта. Но нужно попробовать – понять.
…Это не было его (и только его) собственным решением – уйти так.
И не было – принуждением против воли.
И даже – простой покорностью судьбе.
Это было – что-то еще.
«Мой король уходил, потому что видел там свет, уходил, надеясь изменить что-то к лучшему. Значит, я еще пойму то, что понимал он. Пусть не сейчас, позже. Но я пойму. Значит, я… не жалею».
Я давно уже вцепилась обеим руками в низку разноцветных камней на шее, и вот – резкий рывок в разные стороны, лопается крепкая нить, и горсть камешков-дней ссыпается с нее в ладонь. Все они были различны и по-своему прекрасны, и всех их – не жаль ради одного, пришедшего теперь.
«Скажите… вы ведь были там, за морем, вы ведь лучше меня знаете – куда он ушел, что там?»
Но они молчат, мои родичи из-за моря, зато говорит – моя двоюродная правнучка из Авари: о том, что теперь она наконец поняла, о какой эстель они говорили. Значит, я тоже еще пойму. Обязательно. Непременно.
Чуть позже вернулся лорд Куруфинве, уходивший проводить брата, и сказал: «Он исчез, став вспышкой белого пламени».
Что же… Горсть разноцветных камешков, еще горсть – в очаг целительской, как упали бы они в его погребальный костер, но – «Нет у него могилы. Он ушел – светом. Остался только свет».
…Может быть, тогда, Койрэ, старший целитель, и сказал: «Отныне и навеки нарекутся эти земли Пределом Маэдроса». Может быть, позже…
Многое было позже – кто-то проклинал Валар, кто-то уходил из крепости на верную смерть… Я видела их, и душа отмечала – не то, не то. Я сделаю что-то, что нужно сделать теперь – но другое. Может быть, нужно все-таки решиться, и выучиться тому, что лучше меня умеет дочь – травничеству или целительству, выучиться у своей же сестры, перестать попусту хвататься за копье, за которое и держаться толком не умеешь? Может быть. Я еще не понимаю, но пойму. Потом. Скоро.
…Туман густел, но если поднять голову, то увидишь, как белесую муть пробивает одна звезда, не знаю, какая именно, но она обязательно есть – там, над головой.
*
…Сколько их было, этих «игровых моментов», - поисков и споров, «клятвы в крапиве», объединяющего молчания – час? Два часа?
И сколько было за эти дни иного- что и тенью не отозвалось так, что давало только усталость?
Сколько было и будет споров – до игры и после игры, были и будут, и есть о чем, и я же их первая и не миную…
Но о том, что действительно было прожито, я готова сказать те же три слова, что и Нэльмирэ Ростаниль – «Я не жалею». Не более того – но и не менее.
Благодарности здесь будут – ровно те, что имеют отношение к истории:
- дорогой Фиолетовой Мыши, Фирнвен – за возможность воспользоваться материалами квенты и «скрестить» двух персонажей. И – жаль, что не было тебя рядом. По крайней мере, физически…
- «семье и примкнувшим» - за то, что вы были.
- двоим, поднявшим волну: Одной Змее и Анне.
- и всем, кого стоит поблагодарить за наличие Анны на игре, от неё самой и начиная, и далее по списку.
Вот, наверное, и вся история, а прочее – оно о другом.
19-20.08.2008.