Я не знаю, сколько из увиденного удастся описать систематически. Частью увиденное, пережитое – уже оторвалось от конкретных сцен и перелилось в некое общее впечатление.
Его я тоже хочу постараться передать, потому что и оно тоже – о спектакле, хоть и не отсылает к конкретным словам и жестам. И хотя что-то похожее уже сказано несколькими голосами – а до некоторых формулировок мы и дошли совместно, в поздне-ночной перекличке репликами в Сети компании «сумасшедших чаек».
Еще - здесь очень много цитат. Откуда только не. Они сами лезут в таком количестве...
… «Мастер» вообще спектакль длинный, а если с приложением «приключений духа» после (даже если не приключаешься, а ждешь товарищей) – тем более. Но нынче была еще художественная самонадеянность Горшкова, растянувшая первое действие на лишних минут 20… Вот я и приехала в итоге на «Выхино» минут на 20 позже полуночи. Добиралась электричкой, шла от станции – переполненная этим ощущением спектакля.
И яснее всего оно проявлялось одной фразой, цитатой, - вот разве что с пояснением –
«Бессмертие – пришло». И мы его видели.
…в этой фразе остались на месте все слова, но поменялся – до противоположного – смысл, так бывает на Юго-Западе, там еще до сих пор ТАК бывает, - причем смысл этот был не сбоку припека, а органично вырастал из увиденного.
Бессмертие – не мучительная вечность Пилата, в собственном смысле этого слова – «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?» (с) – о том, что не заканчивается со смертью, не окончательно решается - одним ее фактом… И о том, что выше и больше ее. Последнее относится уже не только в истории «изнутри», но и к тому, как история была сыграна. История Пилата, а следовательно – Пилатом прежде всего. Вместе с ним – Иешуа, Афраний, Левий Матфей, Мастер. Каифу считать за реквизит, Воланда-нынешнего – за реквизит-для-Мастера.
Еще одно стихийно-коллективное определение спектакля, порожденное ночью –«белый «Мастер»». Да, по ассоциации с «Калигулой», хотя о «черном» тут можно говорить только совсем в ином смысле – не как об иной сюжетной версии, а в вариантах «ставлю большой черный крест» (это «тыквачок» 15 марта, к примеру) .(*)
Но этот спектакль бы – даже вне антитезы - белым «Мастером». Точнее, - это вновь (как и я год назад), после первого своего просмотра сформулировали Истарни и Сули, - точнее называть спектакль – ту часть, о которой речь, ради которой стоит смотреть все остальное, - «Романом о Понтии Пилате».
И потому окраску ему придает – именно Пилат. Белый – и даже не цвет, а свет.
Это было ощущение - на уровне зрительного образа. Одно не могу сказать – насколько здесь сыграли именно визуальные эффекты, а насколько – выразившееся через них внутреннее. Но без него – не обошлось.
На сцене, как обычно, было немало дыма, и был он словно какой-то особенной консистенции. То есть сам по себе дым был все тот же, ничем не лучше предыдущих, и те, кто с ним состоит в аллергических отношениях (например, вся наша компания с первого ряда, за вычетом меня), так об него и мучался. Но на сцене… не соображу за весь спектакль, ощущение я вынесла более всего из библейских сцен… словом, будто он не проходил волной – и вновь «чисто» до следующего», а так и оставался какой-то негустой, но явной дымкой. В ней немного «утопали» фигуры действующих лиц, давая дистанцию времени… (Пожалуй, не помню дымовой завесы в первой сцены- то ли еще не образовалась, то ли, поскольку здесь есть Иешуа, это – Настоящее во всех смыслах).
Так вот, лично Пилат, лично А.С. в его роли, наперекор законам физики, в дымку не уходил и напротив, выдавался из нее, - этим ощущением белого света. Особенно четко помню в этом смысле первую сцену второго действия, их разговор с Афранием – который там, в дымке, в истории,- а Пилат явный, отчетливый, настоящий… «Он человек был в полном смысле слова» (с), без скидки на давность лет… Но еще он был – белым светом, а отсюда – во втором действии как раз оказалось очень близко до полупрозрачности света – до вечности посмертия…
(Заметим – я шла от определения Лучар и Фреда, и фраза «белое пламя» даже не пришла мне в голову до вот этой попытки записать связный текст. Но это – получается именно оно, если вспомнить то, до чего мы в свое время дотолковались – не боевая ярость, а именно свет души «напрямую», сквозь плоть).
Это еще не рассказ о спектакле, а попытка как-то объяснить эти возникшие определения… и описать то состояние, в котором я и шал по ночным Люберцам, а остальные, надо думать, уже сидели по домам, кто где.
Ощущение до краев наполненной чаши. И в ней – этот вот самый свет. «…или счастье, или бессмертие» (с), - которое расплескивается и не убывает…
«Так что же, собственно, произошло?»
Ну, например, лом на спектакль. Натуральный – Киса пообещала 6 входных, и трое наших «безбилетников», в очереди – с 5 по 7 номер, попали все и без нервов только потому, что на мое «А нас – трое…» Киса с хитрой улыбкой сказала «А я – начальник!», - и выписала… билет на троих.
Был Тупталов, снимал спектакль. Так что есть надежда на много качественных фото.
Было… 2 версии программки, у нас, на разных концах зала, они оказались несовпадающими в трех моментах… но об этом позже, под финал, в повести о заменах.
Но вот начинается спектакль, пролетает сцена на Патриарших – и, собственно, начинается…
(*) Кстати, тут же, в ночи, я для себя определила, что «белый» и «черный «Гамлет»» несомненно существуют, как раз в равно-художественных значениях этого слова. Это «Олимпийка» и «Япония», хотя там не было сознательной переделки версии в смысле концепта (гастрольные сокращения – не о том). Там была – жизнь и смерть между ними. Конец лир. отступления.