В общем, не отчет о спектакле "Самоубийца" по пьесе Николая Эрдмана. Это как-бы-художественный текст. По мотивам... даже
- не пьесы
- не спектакля по пьесе
- не той истории, которую успеваешь воспринять со вполне конкретного неглавного персонажа в спектакле...
...а по мотивам глюков на основе этой истории.
У него есть одно предположительное сомнительное достоинство: я прилагала некие усилия, чтобы происходящая история была понятна без контекста - хотя бы в общих чертах. Насколько получилось - судить вам. Если вдруг любопытно.
Герой - тот же, что в этом и в этом стихотворении.
И да, "фанфик с постельной сценой" - это именно оно!
"Мы сидим здесь в глубоком трауре и беседуем о покойнице..."
Свет в комнате потушен, но ночи короткие, летние, и сумрака за окном вполне достаточно, чтобы разглядеть то, что по эту сторону окна. Два недопитых стакана чая на столе, рядом с лампой... Или двух людей на кровати.
Он - полусидит, опираясь спиной на спинку кровати: как-то так давно получилось, что если уж не спишь, то лежать - совсем нет желания. А когда это еще и бессонница - то просто невмоготу. Тогда - или в окно смотреть на переулок, или вот так... просто думать. Женщина - рядом, закутавшись в одеяло; она смотрит на него, как всегда смотрит на мир - цепко, пристально, и знает, что мысли его - уже где-то вовсе не здесь. А еще точнее - о той, кто уже - совсем не здесь. О женщине, которую он когда-то искал, нашел, жил здесь несколько лет ее мужем - но, если бы его попросили сказать правду - никогда бы не сказал, что он ее любит. Впрочем, многую другую правду он бы тоже, пожалуй, не сказал...
...Странная мысль: даже теперь, когда здесь оказались двое, которым едва ли не больше жизни нужно - быть вдвоем, они опять - под двумя разными одеялами. Как было в этой же комнате... совсем недавно: "Спокойной ночи, Анна" - "Спокойной ночи", и каждый - на свой бок. Ему - на правом, хорошо, еще в детстве вроде выучено - на правом дурные сны не снятся! Да это - и не сны, это жизнь, просто она - возвращается еще раз...
Совсем недавно... А потом - задворки больницы, дешевый гроб, и - два человека за ним. Два - потому что она - ну, да... Маргарита, скажем так, - сказала ему: "Я приду". "Тебе-то зачем?" - "Тебе не нужно быть одному". Да, это - дар и, кажется, ничем не заслуженный: не быть одному. Особенно когда это не просто - больше одного человека в комнате...
...А ведь это, наверное, звучало, как фраза из сентиментального романа в письмах: стал мужем жене своего погибшего товарища... В таких романах никогда не припишут: спасая свою шкуру, потому что теперь у тебя будут чужие документы и чужое свидетельство о браке, потому что Сашка Калабушкин нигде не успел "влипнуть" и оставить заметный след за эти годы. Он слишком быстро погиб. Если смотреть на дело теперь, можно со всей определенностью сказать: повезло. А тебе - еще немного повезло за его счет, да, пока - вывозит еще...
Да, сентиментальные романы... А еще - это что-то из античных философов, у кого же там был диалог о дружбе, где греки и скифы рассказывали друг другу истории о каких-то безумствах, совершенных из дружбы, там кто-то женился на сестре друга, кто-то - выкупал из тюрьмы, а у скифов было еще проще - война, плен, если не хочешь, чтобы твоего друга ослепили, дай выколоть один глаз себе... Это скифы были правы - без отметины оттуда не вернешься! Да, ежели по этих философам, - так это ты, ты на самом деле - тот самый непутевый друг, которого спасают и выкупают... Вот разве что из плена тебя выкупала... да, и от верного расстрела спасала - судьба, иначе не скажешь. А вот остаться жить после этого - это уж ты сам. Видно, не смог иначе. Не сумел.
А теперь – кончился твой роман в ненаписанных письмах, и она – может быть, и вправду там, где уже нет разлук, куда – по всем заслугам – должен был прийти Сашка… А тебе-то зачем о том думать? Тебе туда (ежели в самом деле есть - куда) еще нескоро, и наверняка – не совсем туда, - а все потому, что ты однажды выбрал жить… Нет, не так: не решился умереть. Поднять револьвер к виску, а не положить в ящик стола. И с тех пор – сам себе установил: не сумел – живи дальше, пока жизнь совсем не припрет к стенке. Тогда – если уж совсем в буквальном смысле, может быть, уже и не понадобится – решаться самому…
Может быть, и будет тебе такая милость. За трусость… Нет, не так, милость – она ни за что. А потому что – если – есть кто-то над нами, а Он, видно есть, – хотя потому, что и не подумал помочь твоей отчаянной молитве: «Господи Боже Жизнеподатель, дай мне силы застрелиться!» Тем, наверное, указуя на полное ее – и твое – безумие…
Ну а покуда жизнь – никуда не приперла. В год советской республики, кажется, одиннадцатый по счету – еще нет. Только и есть перемен, что теперь тебя уж точно окружает совсем никаким боком не сентиментальная действительность… Одно благо, или даже не так – счастье: ты перед ней – не один. Это в самом деле так, как ни трудно – поверить.
(Серафима Ильинична, два дня назад, на кухне - Володькиной бабке:
- Я вам так скажу, Матильда Карловна: Александр Петрович - мужчина под впечатлением! Вскипятил он тут вчера себе чайник, взял его, в коридор еще не вышел даже - и стоит, значит, в дверях и говорит тихо так неизвестно кому: "Сашка, Сашка, вот к тебе твоя жена и пришла..." Я его тут за руку хватаю - а мало ли что, еще чайник уронит, а там кипяток! - Александр Петрович! Окститесь! Она какой уж день на кладбище! - Он тут вздрогнул, чуть подпрыгнул даже - я чайник-то схватила, чтобы что, - а он только сказал "Простите!" - и в комнату свою ушел. А потом за чайником вернулся - и еще раз извинился передо мною прямо, вот какой человек-то обходительный! А любил-то ее сильно, видно - вот, сам с собой теперь разговаривает!..)
Женщина берет его за руку, сначала осторожно, потом настойчиво: "Что ты? Ну что ты?"
И он возвращается в полутемную комнату, трясет головой, говорит тихо и как-то виновато: "Ничего. Прости".
"Снова - о ней?"
"Да, знаешь... Как-то не очень весело все же думать, что не сделал ты человеку ничего плохого, конечно, но больше все-таки - себе сделал хорошего, выходит так..."
А через несколько минут - уже он будет успокаивать ее, испугавшуюся криков из коридора. «Это-то ничего страшного, это соседи, они, почитай, каждую ночь ругаются, муж там больно скандальный...»
Он усмехается: «Совсем не как я, правда? Я только молчу и молчу, всегда и обо всем молчу теперь...»
«Нет, неправда».
Но правда - то, что когда орут где-то за дверью, хоть бы и близко - это уж точно не самое страшное.
Когда в дверь немного спустя забарабанят, он мгновенно станет иным - собранным, напряженным, - и привстанет на кровати, словно собираясь - закрыть собой женщину позади. А может быть, именно для этого.
Кто там? «Я»? Мария Лукьяновна? Это ничего не значит, что Мария Лукьяновна, подожди... (Потому что пришедшие за тобой - могут попросить соседей вызвать тебя из комнаты, а еще могут - прийти за кем угодно другим и позвать свидетелей... и свидетелем бы тебе не надо светиться, если что, лучше что-то успеть придумать... Болен? Пьян?)
«Вы мне очень необходимы, товарищ Калабушкин».
Еще лучше... и еще больше на это похоже.
«Вы мне необходимы как мужчина!»
Это что еще за бред?! Двое в комнате переглядываются. Что-что, а уж подобную глупость те вряд ли потребуют сказать... Это она сама делает какие-то глупости, и не надо бы среди ночи так привлекать внимание к себе... да и к нему, честно говоря.
Она, кажется, хорошая и добрая женщина, Анна ее привечала, ну да… надо же хоть с кем-то общаться!
«Что вы, что вы, Мария Лукьяновна. Тише».
«Это еще что?» - почти беззвучно спрашивает женщина, поднимая брови. Он только пожимает плечами – «Не знаю». «Я сейчас разберусь с ней», - и, кутаясь в одеяло, она решительно направляется к двери. Но и его не так-то просто остановить - он спешно одевается, продолжает расспрашивать задверье, получает еще более бредовые ответы, сам – «тьфу ты!» куда-то в угол - отвечает что-то не сильно более осмысленное... Пока женщина не выберется из-за кровати и не дойдет до двери. За это время «с той стороны» дверь пообещают ломать, и тогда на него еще раз нахлынет страх - ледяной и обессиливающий. Но женщина уже сама распахнет дверь и ринется в наступление...
Потому что - пусть посчитают наглой хамкой (не впервой!), пусть - считали и считают - цепкой, холодной и расчетливой. Бывают вещи и пострашнее. А эти - совсем ничто по сравнению с тем, что она давно и твердо знает. Что она любит этого человека, и пока у нее будут силы и удача не отдать его - его же прошлому, которое приходит за ним в снах, а однажды придет и наяву, - она его не отдаст.
Даже его - ему самому для вечных и тяжких размышлений. Это - хотя бы пока она рядом с ним, как потом, когда наконец удастся остаться вдвоем после этой свистопляски, после этого безработного скандалиста, которому понадобилось среди ночи стреляться... потом – добыть трубу и играть на ней (среди ночи же, напомню вам!), потом - опять стреляться... Мотал бы он и дальше нервы своему семейству (лучше всего – не вынося сор в коридор), или уж - сразу делал, что собрался. А не наводил на дурные мысли тех, кто… и без него найдет, чем заняться. Ладно, хоть деньги, может, с него будут, деньги всегда пригодятся, а особенно - если мало ли что... Только напьешься ты, товарищ Калабушкин, на завтрашнем банкете, до пьяных слез напьешься... да если бы так! До каменного молчания где-нибудь в углу. И это будет самое меньшее, что мы от этого сомнительного предприятия приобретем... Но это - завтра.
А пока... Пока они рядом, совсем рядом, окончательно и бесповоротно под одним одеялом, она будет настойчиво шептать ему: "Не думай. Сейчас. Ни о чем не думай..." "Да я так... про себя". "А все равно что вслух..." "...про себя самого". "А ты не думай. Не помни. Слышишь? Потому что я люблю тебя". "Да..."
Пусть будет так - хотя бы пока длится эта ночь...
…25.01.2011 5:14
(В тексте использованы отдельные фразы из 1го (в основном) действия комедии Н. Эрдмана «Самоубийца». Некоторые из них переданы другим действующим лицам.)
P.S. А, да, если что - несмотря на название, "Самоубийца" - вообще-то комедия. Сатирическая - и очень смешная. В частности, сцена, которая в рассказике происходит ближе к концу, и зрителю видна "с другой стороны" (снаружи двери) - это нечно невероятно ржачное. В т.ч. в виде воплей героя А.С. из-за сцены. Но Мышь из чего угодно сделает такой предмет, что понадобятся большие клетчатые платочки...
P.P.S. А со вторым указанным стихом, "Белогвардейщиной с цыганами", у меня какой-то полный псих: регулярно ловлю себя на желании включить его (т.е. песню с этими словами) в плеере. А ее там нет и быть не может, вот фигня-то!