а гори оно все по сараю...*
Еще один неоригинальный разговор
- А как Вы, почтеннейший, относитесь к Саурону?
- За почтеннейшего конечно благодарю, хоть и переборщили Вы тут немного… А то может, на «ты» перейдем?
-Хорошо, давай на «ты». Ты мне, между прочим, не ответил.
- На что?
- Гхм… Как ты к Саурону относишься? … А? … Не слышу ругательств!
- К кому?
- Только не говори мне, что в твоей глуши про него не слыхали. Наверняка каждый день проклинаете!
- Зачем?
- Ну как же – страшный, черный, живет в огромном черном замке, всем зло делает… Признавайся, ведь так и говорят? Сам не говорил – так слышал непременно.
- Ну… слышал. Только не про этого – как ты его? Страшно – это ночью, да так, что хоть на улицу не выходи, даже если нужно очень. Черные это в Хараде, говорят, самой земли чернее. Зло делают – это из соседней деревни, тут я и сам скажу и повторю. А большой черный… как ты говоришь?
- Замок. Ну, дом. Большой дом. Много больше, чем эта корчма.
- И комнат в нем больше?
- Конечно. Ты и не представишь, сколько их там.
- Тогда точно зло. Большое зло. Я вот однажды в другой корчме был. Не в этой. Точно не в этой – там еще комнаты наверху были. Много. Одна за одной. Еле на улицу дорогу нашел. Зло, большое зло.
- Ну… наверное. Только мы с тобой о Сауроне вроде говорили.
- О ком?
- Э… ммм….. ааа… Ладно! Может, имени такого в ваших лесах и не слыхали, замок себе представить не могут… Но про назгулов-то, что служат ему – наверняка знаете!
- Про кого?
- Про назгулов. Тоже черные, страшные…
- То есть тоже из Харада. И ночью.
- Да нет же! И ночью. И днем. Когда нужно. Из Харада. Из Нуменора. Отовсюду приходят! Откуда не зовут – и то являются… Но все черные. Цвет у них такой, любят они его! Хороший цвет потому что – это уж я тебе по секрету говорю, другие тебе так не скажут…
Ну так что, про назгулов хоть что-то слыхал? Которые по-над Средиземьем на крылатых черных тварях носятся?!
- На чем?
- Ну на таких… животных. Вроде летучей мыши.
- На мышах летают? Да, такое только в Хараде могли придумать… В соседней деревне точно никогда не додумаются. А в нашей – и не станут. Неправильно это – на мышах по небу.
- Я ж тебе говорю – на ле-ту-чих мышах!
- Вот я и говорю – на мышах летают.
- У вас что ж, и летучих мышей нет? По воздуху ночью не носятся, ушастые, крылья перепончатые, на лапах когти…
- У нас всякие летают. И ночью. И днем. С крыльями. И с когтями. Точно – на себе пробовал. Может, и с ушами. Я на птиц мало смотрю, я зверя промышляю. Не мышей, конечно, покрупнее. И не летаю на них.
- Ох, мужик… Говорить с тобой – словно на солнышке Харадском перегреться, а ведь так далеко на Север я давно не собирался. Целую эпоху, почитай. Не до того было… А, не время вспоминать! Только как же с тобой объяснится?! Вроде на одном Всеобщем языке говорим…
- Да я могу и по-нашенски.
- А это идея! Ты даже не говори – просто подумай что-нибудь. … Так. Рыжая, с хвостом, по лесу бегает? Это я понимаю. Но по-вашенски мы говорить не будем, там таких слов нет. Нда, а на Всеобщем ты таких не знаешь… ну да ладно. Только чем-то взял ты меня за сердце, вижу – не знаешь ничего, а душа-то у тебя чистая, рассказать тебе хочу, как все на самом деле есть… Так что слушай.
Есть такие назгулы. У Саурона. Летают над Средиземьем – знаешь такое слово? нет? верю, - ну, в общем, везде летают.
- На мышах.
- Ну, потом разберемся. Всякое зло творят. То есть, это люди так говорят. А эльфы тем более. А гномам до них дела нет. А хоббитам… да ладно, ты про таких и не слыхал, вижу ведь!
А на самом деле они добро творят, мир хранят, в Арде поддерживают Равнове… - одним словом добро всякое да и только. А еще не умирают они. То есть умирать умирают, а умереть не могут. Неприятное это дело, доложу я тебе. И не пьют совсем. Того, что крепче воды. Это тем более неприятно…
А все потому, что есть у них кольца…
- На ушах.
- Почему?!?
- А где еще кольца носить? У нас все так носят.
- Ну, у вас – это другое дело. А у них – на пальце.
- Почему?
- Потому что У НИХ так носят. Нравится им это, хорошо это, - видишь, у меня тоже кольцо на пальце, не в ухе, у назгулов почти такие же, поверь мне, даже лучше, с камнем, и тоже у каждого на пальце…
- А почему не на ушах?
- Ох, Тьма Великая… Уже не знаю, как тебе объяснить, - вот, смотри, достаю кольцо из кармана, - теперь уж точно, как у назгулов, с камешком, - на, держи, попробуй его на ухо надеть! … Не получается? Правильно! А теперь на палец попробуй. … Ну как?
- Да ничего. Хорошо вроде. Хоть и не на ухе.
- Вот. Понял наконец? Ну и замечательно. Ты теперь, между прочим, тоже назгул.
- Ага, у кого кольца не на ушах – те и есть назгулы?
- О-хо-хо-хо…. Охххх… Ну ты и рассмешил меня, мужик! Эпохи две уж я так не смеялся… Я понимаешь ли, представил себе Владычицу Галадриэль и Даина Железносто… Да ты и про них сейчас спрашивать начнешь, нет, не надо… В общем, не все, не все, это ты мне уж без объяснений поверь. Тех, у кого на пальцы всякое надето, - много… Бывает и путаница, между прочим, - вот уж не подумал, а надо было действительно различия запроектировать: скажем, Девять - на уши, Семь – в нос, Три…хм... Да только все равно поздно! Так вот, тех, кто с кольцами всякими – много (ПОКА много), а назгулов – мало… теперь вот на одного больше стало – на тебя между прочим, ты это осознал?
- На меня?
- Да. И по этому незабываемому случаю, в этот торжественный момент я хотел бы…
- А, правильно. Сейчас же вроде ночь. Ты еще скажи, что мы в Хараде.
- Не в Хараде. Когда садились за стол, точно не в Хараде были. Вроде. Хотя с тобой я уже ни в чем не уверен.
- И на мышах я теперь летать смогу? А как?
- Сможешь, сможешь… потом разберемся, на ком.
- И зовут меня теперь Назгул… Да, а тебя-то как?
- Ну, называть тебя теперь будут по-всякому, можешь заранее все известные ругательства припомнить и пару новых выучить, чтобы потом не удивляться, и имя свое можешь себе оставить, кстати как там… впрочем, не говори, после такого разговора уже ничего не запомню…
А меня… А, тоже бесполезно, у тебя самого вижу, от новых сведений голова сильмарилловидная, граненая такая… Ну да не печалься. Потом познакомимся, когда в гости приедешь. На новое место жительства то есть. Дом большой, черный, комнат много, и наверху, и внизу, и над пропастью прямо... Выход, ясное дело, не найдешь, иные нужные места – тоже, сам порой путаюсь, а ведь строил сам когда-то, и надоедает это все иногда страшно… Тогда бросаю все к нолдорской матери и улетаю куда глаза глядят – со всякими беседовать… вроде тебя… пока от них больше прежнего не устану. Как сейчас.
Кстати. Там, во дворе, за конюшней – естественно, «за», коней-то от такого зрелища Намо хватит – тварь стоит. Крылатая. Твоя. Даже оседланная. На кого похожая – сам разбирайся. Садись на нее – хоть сейчас, хоть утром, - и лети. Куда пожелаешь – хоть в Харад. Вот-вот, отправляйся-ка ты в Харад, она дорогу знает и вообще умная, - ты только подумай получше о том, что нужно, - а дорога длинная, как раз хоть что-нибудь поймешь за это время, опять же Кольцо все-таки, а то еще и кого из собратьев повстречаешь, опытом поделятся… кто потерпеливей.
И – твори, что хочешь. Что умеешь. Добро, зло - что получится! Чтоб я тебя два месяца не видел. Там – поостыну, подготовлюсь, трав успокоительных попью – поговорим еще. Два месяца, слышал? Это – приказ. А первое назгульское правило – приказам повиноваться беспрекословно.
28.07.00, Потуданье, по плохой погоде и настроению
*