Изззвините, кого закидала стихами. Они кучками пишутся и на архивные документы слетаются. А я внезапно засела-таки переводить первую ласточку, добытую из архиво-ксерокса: прошение Варвары Бенкендорфу в 1836 г., чтобы брата на воды отпустили лечиться месяцев так на несколько. Было ему, надо сказать, фигушки, в смысле, только по выходе на поселение, в 1839 - и примерно месяц с хвостиком.
А это - несколько позже и в другом месте, Фердинанд-Христиан Богданович (Бернгардович) Вольф, государственный преступник, собственной персоной:


У доктора Вольфа особые счеты к судьбе –
Не к той, что на небе, а к здешним, земным воплощеньям.
Вот – вновь отпеванье. ...Он думает не себе
И не о покойном, пока правит службу священник.

Проклятая память – архив, мартиролог, музей,
Проклятая должность: вся жизнь – без надежды восстанье
На смерть... Он внимательно смотрит на спины друзей
И думает: кто в этот раз упадет и не встанет?

Завальное кладбище. Сонмы камней и оград.
Здесь несколько троп крепко свыклись с шагами твоими.
Знакомое имя – встречаешь и вовсе не рад:
«А если б я был здесь – тогда?»
...Вновь – знакомое имя.

«Ах, Саша, а все-таки сволочь – сиятельный граф,
Он мог бы – спасти, от него всего надо и было...
А впрочем... Нет, Саша, простите, я, верно, не прав,
Ведь вы – вместе с тем, от кого не сыщу и могилы,

Не это ли лучше?» - надгробья, ограды, шаги, -
«А помните: жизнь, что была без изъятия – наша?..»

...и кто-то рванется почти у ворот: «Помоги!»

«Я нужен живым. Извините. Увидимся, Саша».

24.12.2012 0:30

("Кто в этот раз" - на похоронах своего товарища Вадковского во время отпевания Алексей Юшневский (по собственным словам, ни разу в жизни не болевший так, чтобы лежать в постели) замертво упал на руки Вольфу. На памятнике у него написано: "Мне хорошо (слова покойного)").
...и не говорите мне, что это грустная история. Невеселого там и правда до ежа по имени Себастьян. Но все-таки эти люди прекрасны...