Первое - это еще одна персоналия-под-череп. Когда-то, м.б., получится рассказать связно, это не столь длинная история... хотя по годам - куда длиннее, но - это история человека, закрывшегося створки и ушедшего внутрь себя, где - впрочем - не сломался, не деградировал, и, пока другие видели снаружи неизвестно что не занятое толком ничем, внутри, видимо, - все было... Нет, не безумие, как раз - полный адекват.
(Владимир Толстой. Когда-то потом.)
После - Бога восславлю за все, что вокруг ни есть,
За слепую дурную славу и темный путь.
А тогда, в Ярославле (а словно - сейчас и здесь):
"Я люблю тебя, слышишь - будь счастлива - всё забудь".
И - глотаю свой воздух в разбитом окне судьбы,
Про кого ни спроси - не отыщешь следов и лиц.
На одном не сойдемся мы с миром - на слове "был".
...Я уже не отрезан запретом от двух столиц,
Только сам себе въезд в тени прошлого запретил
До иного восхода на Западе всех светил.
2:28 17.04.2013
Толстой Владимир Сергеевич, из ветки Толстых-но-не-графов, по ссылке - внешняя канва жизни, тоже любопытная и разнообразная, но - не в ней дело...
Есть его воспоминания, чудом выплывшие неизвестно откуда в букинистическом магазине и приплывшие в рукописный отдел Ленинки, и - есть то, к чему, собственно, приплетены воспоминания - книга воспоминаний Розена с его, Толстого, записками на полях. Про все понемногу: от его отношения к Николаю и прочей российской действительности (о, какое там отношение... некомплиментарное) до разных всплывающих подробностей его биографии.
Вот, например, Кронверкская куртина, утро соответствующего дня, после гражданской казни:
"Я попал в нижний этаж... поставил стул на подоконник, разбил стекло и сижу, глотая воздух; вдруг растерянная женщина подбегает с вопросом: "Скажите, где Кондратий?" Это была Рылеева!"
(Комментарий честно отмечает, что сведения уникальны, больше ни у кого такого нет).
А это уже проезд в ссылку через Ярославль:
(Там местами, где обрезаны листы, пропали части фраз, вот здесь, наверное, должно быть что-то вроде "Там мы встретили...")
"...Надежду Николаевну Шереметеву, и она меня благословила образом Божией матери, который и ныне 1870 год на мне. В Ярославле застал я брата своего и двух сестер Чернышева - Елизавету (после Черткова) и Веру Григорьевну (после графиня Пален) с англичанкой Девис. Фельдъегарь [sic! - К.] , с которым я сидел в санях, просил меня всем передать, чтобы в Ярославле притвориться нам незнакомыми и чтобы ехали все эти приезжие на первую станцию, где мы остановимся. Там у нас и было прощальное свидание. В Елизавету я был страстно влюблен и состарился холостяком.
Н.Н. Шереметева ожидала здесь своего зятя Якушкина".
(То и другое опубликовано, "Декабристы. Новые материалы". М., 1955, с. 43, 50.)
Второе - очень определенно и представляемо по ситуации (всплывавшей тут в предыдущих записях), но - понятия не имею, кто это конкретно!
(Посвящение N)
Города другие да имена -
Как приложишь их, к прежней-то голове?
Черно-белый "список Басаргина" -
И одна реальность, никак не две.
Петь за многих. Не гаснут - хотя бы тлеть!
В мир смотреть сквозь полосчатое стекло.
...и пока по спине не гуляет плеть,
Это называется - "повезло".
12:11 19.04.2013
С третьим ясны и имена, и даты...
(А.П.Б., Петровский завод)
...А после - тьма небес и вод,
Что было - не перемололось...
Очнешься - тридцать третий год
И еле слушается голос,
Ветра, огни, дожди рябят,
Вослед ветрам все шепчешь: "Мне бы..."
...И тьма утрат. Но без тебя
(Уже - семь лет) как сам и не был.
20.04.13, лютеранский собор Петра и Павла, "Страсти по Матфею" (м. Иллариона)
*
...да , мы сегодня снова слушали "Страсти по Матфею". Никогда не думала, что это такое _страшное_ произведение в средней своей части. Кажется (судя по тому, что не одна я впечатлилась) что-то еще с данным конкретным исполнением было, - даром что орестр, скажем, не самого полного состава из возможных: тех же "оркестровых колоколов" не было. А все равно.
P.S. И, раз уж самоцитаты уже есть, то - это было даже не "Худо, милый? Тебе урок: / Не мешай в голове две книги!" - потому что книг было определенно больше
