Kemenkiri (kemenkiri) wrote,
Kemenkiri
kemenkiri

Categories:

Побочный продукт игрового процесса

Написалося тут. Вообще-то что-то-вместо-отчета к игре "Эстор: интересные времена", но я, пока это неделю выдерживала, проверила, в частности, на двух читателях, которые ни на этой игре, ни вообще на полигонных играх не бывали. Говорят, общая логика вполне понятна. Так что получилась, гм, такая вот история в районе "Трудно быть богом"...да и события там записаны не собственно игровые, а домыслы в жанре "что могло быть дальше" - для одного конкретного персонажа и его окрестностей.

Так что любопытствующие приглашаются прочесть. Кажется, оно несколько мрачняк. Иззвините. В конце, как обычно, есть примечания;-) Но мало - я себя сдерживала!



По образу и подобию
Фанфик с элементами отчета по следам
игры «Эстор: Интересные времена»



(Что-то вроде предисловия.
Послеигровое утро.
- Ну, расскажи, как закончился твой персонаж?
- А мой персонаж, к несчастью для мира, еще не закончился!)

*

- Во имя Господа! – стучит в ворота бедной хибары брат-воин Святого Ордена.
- …и именем его, – испуганно отвечает ему, приоткрывая дверь, женщина.
Она боится, хотя и не знает, чего бояться. Раньше больше брали ведьм – но у них и подумать не на кого, и с соседками она не в ссоре, чтобы кто-то донес. Теперь больше, говорят, берут грамотеев – так у них в семействе никто свое имя ни написать ни прочесть не умеет, слава Богу! Еще еретиков – так и с тем не сюда, в храм они исправно ходят, вот недавно на новой этой службе были – благословение детей… Смутьянов еще – да это ведь не Святого Ордена дело? Да и дома – она, дети малые, а муж в плавании… Значит, если за ним, то и хорошо, что его нет, но лучше бы – не за ним!
…словом, просто страшно.
А воин тем временем разматывает короткий свиток, зачитывает имена ее и мужа:
- Это ваш дом?
Она молча кивает. Надо же, у них-то, похоже, все грамотные, даже воины…
- Сестра, проходите, - оборачивается воин.
Женщина и не заметила, что он был не один. Теперь, когда он отходит в сторону, мимо него и мимо нее – уверенно оттеснив ее внутрь дома, - проходит орденская сестра. Женщина успевает встретиться с ней взглядами – и успевает подумать о странном.
…когда она была молоденькой, ей однажды соанский торговец все бусы продать хотел, нахваливал, а она отбивалась, денег не было – «Зачем мне твое стекло?» А он не отступал: «Стекло-то стекло, да в стекле – огонь!» - и качал ниткой бус на солнце. В каждой бусине и в самом деле был тонкий латунный лист, сверкали искры. Да, тогда казалось, что «огонь и стекло» - это красиво, правда, денег на бусы все равно не было… Теперь оказалось, что «стекло и огонь»- это еще может быть и страшно. Именно такой взгляд у пришедшей.
Внутри полутемно, неровный свет от очага, на полу возятся двое детей, погодки, три и четыре года.
Сейчас они увидят, что нет здесь ни грамотея, ни еретика – и уйдут…
- Твои? Кто? – отрывисто спрашивает орденская сестра.
- Сын, дочь, мои… - растерянно отвечает женщина.
- Дочь? – Указывает пальцем та.
Дети замирают, и прежде, звучит ответ, прежде, чем дети успевают испугаться, пришедшая поднимает на руки девочку, разворачивает ее к себе лицом и зачем-то пристально вглядывается в него.
- Моя это, моя, ни у кого не забирала… - растерянно повторяет мать.
Но эта, из ордена, словно забыв о ее существовании, разворачивается к воину и передает ему девочку:
- Эта. Бери. – И только у двери, обернувшись к матери, добавляет, - Мы забираем ее в Святой орден.
…и только когда он выходит за порог, оцепеневшая женщина вдруг понимает, что случилось и бросается к нему в след.
- Отдайте, отдайте!.. Что же вы делаете?! Не грамотей, не смутьян, ребенок невинный! Что она вам сделала?.. Ни стыда, ни совести, сердца у вас нет, отдайте!
И снова на ее пути вырастает орденская сестра.
- Что она вам сделала? –бессильно спрашивает мать.
- Не впадай в ересь, женщина, коли говоришь, что здесь нет еретиков! Клянусь кровью святого Руи-мученика, ты и понять не в силах, какая твоему дому выпала честь! Дочь твоя получит должное воспитание – какое здесь ей и не видать, - и, если выживет, станет одной из сестер ордена. Радуйся, женщина. Во имя Господа! – и она разворачивается, чтобы уйти.
«И именем его», - отвечает брат-воин.
Женщина только молча стоит, прислонившись к дверному косяку. На спине верблюда, куда уже забрался воин, перед ним – что-то вроде большой корзины, там – ее дочь. А воин снова разворачивает свиток и глядит в него, - значит, их путь на сегодня еще не закончен…

*

Поздно вечером сестра Святого ордена Рэна приходит в храм орденского монастыря святого Рейго. Сейчас здесь пусто, только мерцают на алтаре несколько светильников – знаков Божественного Огня, данного некогда людям.
Сейчас никто не мешает ей обдумать сделанное за день.
Она неторопливо идет вдоль стены, ведя ладонью по фрескам. Большой портовый город, под стать ему и монастырь… Здесь пару лет назад было неспокойно, храм горел – но теперь и город утих, и здесь новые росписи… а значит, и новые святые. Дойдя до одного из изображений, она отходит на шаг от стены и, прищурившись, рассматривает его.
…С изображениями святого Руи, мученика за веру, - великого магистра Руи, - у сестры Рэны сложные отношения. Одни художники прибавляют ему годы, получается старец – а ему ко дню гибели не было и пятидесяти, а он, похоже, был из тех, кто старится поздно - и не успел. Другие рисуют моложе, почти юношу –тут можно подумать, что это он же в более молодые годы – можно бы, да вот черты не те….Попросту говоря, ни одно из них не похоже достаточно на того человека, которого она близко знала… недолго, много короче, чем до того – живо и пламенно ненавидела… Но именно этот человек сделал все возможное для того, чтобы и она, и Орден шли теперь тем путем, что идут. И вели им тех, кто понятия не имеет о верной цели – а значит, не грех и привести их силой. А точнее силами тех, кто видит верный путь. И ежели путь верен, то средства могут быть… разные. Те, которые подойдут и приведут к цели – а как иначе?
…Впрочем, художники, что рисуют великого магистра «и тех, что с ним от нечестивых соанцев погибли», радуют ее хотя бы одним. Пока она смотрит и сравнивает, у нее получается вспоминать его таким, каким он был при жизни… а не мертвое тело, чья голова разрублена мечом соанского посла… а если точнее, то вовсе и не соанца, и хорошо, ежели человека…
Она когда-то пыталась заговорить сама себя – не видеть этого больше. Не смогла – и не сумела вспомнить, не сама ли заговорила себя раньше – видеть только так, ведь могла же – во время всей той спешки, когда они покидали столичный монастырь после поджога соанского посольства, где скрывались ведьмы… Могла, вполне могла – чтобы крепко помнить, какова цена их нынешнего пути, чтобы не возникало соблазна остановиться и повернуть.
И не в одной их гибели дело. Разве не он, великий магистр ордена, изменил ее жизнь так, как она и не могла подумать? Чего было ожидать ей, бывшей ученице школы святой Асы – то есть «ведьме»? Покаяния (значит – отказа от себя, не так ли?) или смерти. Что ожидали от нее все прочие? Признания или раскаяния, а лучше – того и другого. И что ожидала она сама – от того, кого ненавидела тогда уже семь лет, как разрушившего их школу, и – она была уверена, - погубившего оставшуюся там дольше нее сестру?
…он сам сказал ей – мог бы промолчать, ведь так? – что и в самом деле он, лично он, не имперские войска, приведенные орденом, был причастен к гибели Рины… И он же – заговорил с Рэной совсем не о том, что могла ожидать она, и, похоже – многие в самом ордене.
Она хотела, еще со времен Школы, принести людям благо, но ясно видела, что многие из них этого блага не видят и не знают, а значит, не злом будет – привести их к нему иногда без их ведома. Не зря их учили не только составлять снадобья и лечить людей, но и внушать – себе и другим. Можно ведь, к примеру, внушить пьянице, чтобы хоть ненадолго оставил вино – а там он, глядишь, и сам расхочет за него браться…
Она желала - искать, находить и наделять найденным людей. Она была горда и не желала признать что-то из этого ошибкой. И ей казалось, что только такое признание ей и могут предложить.
А он… Сначала, еще до ее ареста, была его проповедь, услышанная в храме. О данной человеку свободе и праве искать. Удивившая ее до того, что она не знала, как относиться к человеку, которого ненавидит и с которым соглашается в половине его слов.
А позже, в темнице заговорил с ней о том, что они могли бы вместе – вести людей к благой цели, которую те не видят. И о том, что к этой цели они могут идти разными путями, различными средствами…
Они – то есть он и все те в Ордене, кто сумеет понять этот путь. И даже она, «ведьма», если согласится.
Когда к гордости прибавляется понимание, что можно остаться гордой и остаться собой – это уже много. Впрочем, и желание жить – сильное чувство. И вот еще – она так устала быть одна… В самом деле много, а значит – не так уж важна заплаченная цена: сначала тебе обещали, что не будут требовать других имен женщин из Школы, но потом – приходилось и называть, и примириться с чьей-то гибелью…

А ведь он был прав, в самом деле – понять этот путь сумели не все. Кто-то ушел… Но не все уходившие тогда покинули орден именно по этой причине.
Сестра Рэна снова вглядывается во фреску, словно пытаясь посмотреть сквозь нее. Впрочем, так и есть. Сейчас она ясно видит – как будто нарисованным рядом, за плечом великого магистра и чуть в стороне – еще одного человека. Она знает, что его там не может быть – брат Саторо не имел никакого отношения к «от соанцев погибшим» братьям, его уже не было в ордене к этому времени. Но для нее их связывает совсем иная логика. И потому – она ясно видит бывшего брата-библиотекаря, еще одного из тех, кому орден обязан своим нынешним путем. Нет, он не трудился для этого, как великий магистр. У него была своя цель, и сестра Рэна не может и теперь поручиться, что поняла ее. Но случилось так, что однажды ему пришлось изложить, кто же он на самом деле и для чего пришел к ним. И они, выслушав его – почти все они, тогда великий магистр оставил решение на волю братьев, - они велели брату Саторо уходить… а сами – запомнили то, что он сказал. И научились у него… у них, у людей, пришедших, если верить их словам, из другого мира, где не осталось ран, что они могли бы исцелить… В такое ей до сих пор трудно поверить, куда легче было бы – признать его демоном в облике человека. Но он все-таки был слишком человеком, брат Саторо. Более сильным, более умелым… А значит, они могли взять из его слов то, что было возможно и полезно для них.
- Мы многому научились у вас, - произносит сестра Рэна.
Мы поняли, как важно – посылать своих людей поближе к тем, у кого есть власть. Мы так и делаем теперь
Мы поняли, слушая тебя, что не можем уловить, что общего между тобой и теми двумя, которые тоже оказались из иного мира – монах, дипломат, принцесса… Кроме одного – вы не были теми, кем себя называли,- и вы знали больше любого человека. Мы запомнили это и поняли: тот, кто знает больше иных, опасен – если он не с нами. Опасен, за кого бы он себя ни выдавал. Пусть лучше погибнут лишние «грамотеи» - орден сам позаботится о том, чтобы грамотные в этой земле еще были, у него есть школы!
…Вот и о школах ты, бывший брат, успел сказать очень важное, а я – научиться. У тебя были немалые способности ко внушению и лекарскому делу, у тебя – у мужчины! – уже этому не поверили бы никогда в Школе святой Асы. Но они были еще просто-напросто сильнее всего, что доводилось прежде видеть. И ты говорил: «Я не знаю, смогу ли я передать свои знания, нас воспитывают с младенчества…» Ты говорил – я услышала и запомнила. Это мой путь среди множества путей Ордена.
Мне пришлось долго просить о позволении – новый магистр, Арэда, сам сведущий в лекарском деле, и раньше не доверял таким методам, как внушение… Но в конце концов удалось договориться.
И сестра Рэна гордится тем, что ей, пожалуй, удалось взяться за большее, чем сумела некогда Школа святой Асы – вся Школа!.. Там давно говорили о том, что способности и к лекарству, и ко внушению у всех разные, и кое-что из этих склонностей можно распознать еще в детстве… Но принимали всех, кто приходил в школу, и учили – в меру способностей. Она же старается – искать и находить тех, в ком уже в раннем детстве что-то брезжит. Он же говорил – учить с младенчества… Ну, самых что ни на есть младенцев еще не разберешь, но уже чуть постарше…
Ах, как же удачно удалось обставить выбор! Никто не скажет теперь, клянусь святой Асой, что Орден собирает и растит ведьм! Это не ее идея, нет, - одного из братьев теологического магистрата. Новая храмовая служба, которую может провести орденский священник и орденская сестра в любом храме империи. Благословение детей этого селения.
…и пока брат благословляет каждого из них, она, держа светильник, внимательно вглядывается в детей – а потом, если заметит что-то нужное – и в матерей, чтобы запомнить, кого искать. Потому уже – проще простого, разослать осведомителей и узнать, куда приходить. Так можно вглядеться еще раз, спокойнее, дольше – и вернее.
Эксперимент еще далек от завершения, школе еще два года до первого выпуска, но она видит, что не ошибалась, отбирая.
…Это не так уж сложно – нужно разрешить себе на несколько мгновений быть прежней собой. И, узнав свою, успеть вернуться – до того, как станет больно…
Жаль, она не знает, как сделать что-то подобное с мальчиками. Он ведь мог, он, называвшийся именем Саторо! Так что пока орденские школы для мальчиков учат кого грамоте, кого воинскому ремеслу, а уж если послушать, что делают в землях подальше и без должного разумения – иногда уши вянут слушать. Хоть та же арканарская Патриотическая школа… Зато за школы в орденской земле краснеть не приходится. Кстати, кого нельзя научить внушать, тому, между прочим, можно внушить
- Вот так-то, бывший брат. Мы многому научились у вас. Только…
Что «только»? А, вот, он ведь говорил еще об одном. Правда, о том, что почти не имеет отношения к цели и пути ордена. А потому – стоит ли об этом думать? Может быть, и нет. Только…
Сестра Рэна проходит вдоль стены чуть дальше и подходит к окну. За ним – ночной портовый город, раскинувшийся по склонам бухты. Когда-то, много лет назад, она жила в этом городе, и не одна… Потом… потом была та история, из-за которой она осталась одна и – оказалась поначалу в ордене вовсе не как сестра, а как обвиняемая… Впрочем, вот об этом она в самом деле не желает думать и помнить сейчас. Это было давно и словно не с ней.
…так о чем же говорил брат Саторо, как бы его ни звали на самом деле? Ах да, о Боге. О том, что в их мире Бог приходил в мир. И о том, что человек, даже сам не зная того, жаждет встречи с Ним, покуда не встретит.
Странно, почти невозможно представить такое – как могло случиться, чтобы Бог вошел в мир, который сотворил – и мир не нашел свой конец?
Он так и не смог это объяснить им тогда. А может, и не знал – ведь он ответил на ее вопрос: их, пришедших, прислал сюда не Бог. Сюда. В мир, тоже сотворенный Им. Впрочем, иные трактаты толкуют, что все это – один мир со множеством миров в нем. И если поверить, что такое возможно в самом деле…
- Но если Бог приходил в мир, почему же это мир таков? Почему в нем столько зла? – беззвучно произносит сестра Рэна, глядя на ночной город, все тот же вопрос, который она так и не задала тому человеку.
Но на этот вопрос бывший брат Святого ордена Саторо, бывший арканарский житель Сэда, - бывший сотрудник Института экспериментальной истории Карел Пеликан, человек со сложной судьбой и странными для прогрессора взглядами, ответить никак не может. Хотя бы потому, что он сейчас – очень далеко от того места, где задан вопрос.
Впрочем, сестра Рэна и не ждет ответа – просто не может не спрашивать…

03.08.2014

P.S. Постграф, ибо в голове крутилось:

«Но почему мы клонимся без сил,
Нам кажется, что кто-то нас забыл,
Нам ясен ужас древнего соблазна,

Когда случайно чья-нибудь рука
Две жердочки, две травки, два древка
Соединит на миг крестообразно?»

Н. Гумилев «Сыны Каина»


Примечания для любопытных читателей

* За название благодарю ИннуЛМ.

*Мне уже неоднократно попадались упоминания (в итоге они ведут к нескольким ответам в офф-лайн интервью Б.Н.Стругацкого) о том, что землян, действующих в ТББ, еще нельзя назвать «прогрессорами»:

«А дон Румата, кстати, вовсе не был прогрессором. (...) Во времена Руматы института прогрессорства вообще не существовало. Историки (и Румата в том числе) занимались только ИЗУЧЕНИЕМ, а какое-либо ВОЗДЕЙСТВИЕ запрещалось в принципе. Даже спасение ростков культуры рассматривалось, строго говоря, как опасное и не рекомендуемое вмешательство».
http://www.rusf.ru/abs/int_t26.htm#0067

Но термин прижился (как те же пресловутые «феаноринги», которых тоже нет в оригинальных текстах!) и кроме того, именно в игровой реальности, судя по известному мне, земляне как раз довольно активно вмешивались в события.

* События первой сцены вымышлены полностью; во второй в качестве событий прошлого упомянуты обстоятельства: из квенты на игру; из игровых событий; из после-игрового обсуждения командой Святого ордена, что могло быть дальше. Впрочем, и мыше-отсебятины (вся затея со школами) там тоже хватает!
Subscribe

  • ТТП. Об отсутствии Кирдана.

    И раз уж я назначила это место складом для оседаиня текущих толкиновских озарений, простите, кто не по этой части, их все равно не обвально много...…

  • ...и кааак продатировала!

    ....это мог бы быть пост для сообщества "Три слова", если бы он не был понятен только маньякам;-) "Внезапно датировала Атрабет". А все Черная…

  • (no subject)

    Прекрасная новость - Арторон возродил сайт со статьями https://tolkien-study.org/

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your reply will be screened

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 8 comments