И еще одна прекрасная личность "с беспокойным характером". Шлема Козлинский, немировский еврей, доносивший на Пестеля (да и вообще на всех окружающих, ну... такой вот характер у человека был), угодивший в Сибирь (под конец все забыли уже из-за чего, и окуржающите считали, что тоже вот эдакий декабрист. Между прочим, за ним тоже жена поехала, все как у настоящих!)
http://kemenkiri.narod.ru/gaaz/kozlinsk.htm
Вот знаете, есть такая фраза, что приключенец - это не тот, кто ищет приключения, они его сами находят? Так вот, господин Козлинский - как раз из этой когорты. Из окрестностей всей этой истории он больше всего похож на эпическую личность "северного" разлива - Граббе-Горского, того, который шел мимо Сенатской площади - и не смог пройти мимо, да не просто, сбегал за треуголкой и саблей.
Роднит эти яркие личности, боюсь, еще и некий общий диагноз (или движение в его направлении) - тот, с которым и в наше время люди садятся писать в государственные инстанции про разные неустройства. А поскольку неустройства всегда есть, то инстанция сначала обратит, пожалуй, внимание на них, и только потом, когда письма полетят без конца - на тараканов в голове автора...
Вот и Козлинскому неосмотрительно выдали когда-то денег за указание на фальшивомонетчика
А история сия замечательна еще многим.
Во-первым, прекрасной версией русского языка. Любимая моя цитата из прошения:
"Разливая моих горячих слез и оплакивая моей нещастной судьбу..."
(Кстати, к теме предыдущей записи. Надо сказать, что такие же чудеса с падежов;-) встречаются местами у Волконского. Подозреваю, что это что-то общее малороссийское на тот момент, у него есть и другие приколы оттуда же - а еще веселее, когда со Следственным комитетом по следам прочтения начинает происходить "вирусный Волконский" - то в вопросах к нему у них самих что-то странное в смысле падежов... то и вовсе в вопросах в соседнем деле Давыдова вылезает подхваченный у Сергея Григорьевича диалектизм: "Это очень важное событие, - пишет Комитет Давыдову, - не может быть, чтобы вы его запомнили..." В смысле - "забыли"! (ср. "запамятовать")).
Но возвращаюсь к Козлинскому. В истории этой есть еще один любопытный мотив. Как опытный "писатель в Спортлото", он бомбардирует разные государственные инстанции. Но бумаги неизбежно направляются "по принадлежности", территориально - и финишируют в Варшаве, у цесаревича Константина Павловича. И судя по его реакции, на плохую память он явно не жаловался, каждый раз эпического просителя припоминал - и что-то с каждым разом относился к нему все хуже...
В общем, в итоге сей эпический персонаж и правда отбыл в направлении Сибири, примерно синхронно с известными нам товарищами... (Хотя честно пытатлся только половить очередную рыбку и в этой мутной воде - и донести о каких-то маловнятных разговорах каких-то поляков).
Вот интересно, в сибирских архивах он ничего не "отложил"? Потому как Граббе-Горский продолжил, и весьма активно! А Козлинский пытался добиваться какой-то очередной справедливости еще по возвращении из Сибири (ему было 87 лет, и с ним приехала младшая, 12-летняя дочь...).
Так что, возможно, где-то лежит еще фрагмент этой истории. Но и наличная весьма увлекательна.