Предположим, открываете вы как-то поутру "Московские ведомости" и среди множества частных объявлений читаете еще одно, совершенно обыкновенное - о наследовании:
"Покойного титулярного советника и кавалера (такого-то, с именем-фамилией-отчеством) дочери (числом 2, замужняя и девица) объявляют, что так как они состоят единственными наследницами брата их родного (ф-и-о с военным чином, с указанием, где именно служил - в прошедшем времени), то буде кто состоит ему должным, или имеет на него какие законные претензии, таковые явились бы, первые с платежом, а последние для расчету с документами, в положенный законами срок, к ним наследницам (туда-то, адрес)".
Вопрос состоит в том, чтобы сосчитать живых и покойных в этой истории.
И вопроса, казалось бы, нет - двое на двое. С одной стороны - две девы, с другой - их отец и их же брат.
Но.
Полностью объявление звучит так:
«Покойного Титулярного Советника и Кавалера Князя Петра Николаевича Борятинского дочери, княжна Варвара Петровна Борятинская и Подпоручица Катерина Петровна Манукова сим объявляют, что так как они состоят единственными наследницами брата их роднаго, бывшаго во второй армии Главнокомандующего графа Витгенштейна Адьютантом, Штаб-Ротмистра Лейб-Гвардии гусарского полку, Князя Александра Петровича Борятинского: то буде кто состоит ему должным, или имеет на него какия законные претензии; таковые явились бы, первые с платежем, а последние для разсчету с документами, в положенный законами срок, к ним наследницам, Якиманской Ч. в дом Княжен Борятинских».
(Московские ведомости, 1828 год, 25 февраля)
И его, например, прочел, составитель вышедшей в начале XX века книги "Потомство Рюрика" Г.А. Власьев, и написал, что он никак не может до конца отождествить упомянутого в объявлении персонада с декабристом Барятинским, хотя очень же похоже, и место службы совпадает, - но он же умер в 1828 году!
А ежели не умер? В объявлении в отношении него нет одного слова, которое уже было сказано про его отца - "покойного".
Но у кого еще могут быть вступившие в свои права наследники?
Ну, в общем, вот так и выглядит политическая смерть. Которая в юридическом смысле ничем от физической не отличается. И если подвергшийся ей до того успел, например, написать завещание (как это сделал Волконский - и подозреваю, рассчитывая на смерть вполне реальную) - оно вступит в действие. Если нет - его наследство будут делить как-то иначе, но ровно так, как было бы в случае с умершим...
И только человек на самом деле продолжит еще жить. (У Николая Бестужева, кажется, в письмах мелькнет упоминание про что-то до 1825 - "при жизни"...)
Но на самом деле эта история - прежде всего о том, что даже в предельно формальной записи нужно внимательно читать все, и что есть, и чего нет. Оно значимо! А то унаследуете что-нибудь, домыслив очевидные, казалось бы, слова (вон, автор "Потомства Рюрика", человек явно неглупый - домыслил же!), а лет через 30 - картина Репина "Не ждали"!..