Но она, конечно, не только для Кота - а и просто для всех любопытных.
*
Я начну эту историю не с того места, которым она исходно вышла ко мне.
Предположим, вы держите в руках книгу "Декабристы-естествоиспытатели" и смотрите оглавление, а оно - по персоналиям.
Нужно сказать, что практически весь список распадается на две категории: моряки и писатели. Они могут сливаться в одном лице (бывший моряк Штейнгель; Завалишин), но в целом примерно ясно, кто тут и зачем - одни куда-то плавали, другие о чем-то писали, видимо, и о естественных науках тоже. Из первых - Бестужев, Торсон, Михаил Кюхельбекер, из вторых - Глинка, Штейнгель, Батеньков, Басаргин, Завалишин. Несколько неожиданен Трубецкой, но вспомним, что он интересовался химией, а в Сибири, оказывается, вел наблюдения за погодой. Кстати, по последнему пункту в этой компании мне не хватает Якушкина с его ветромером и Матюши, но мало ли, может, они где-то упомянуты без отдельных главок...
И только одно лицо в этом списке, думаю, у 95-99% заглянувших пройдет по категории "Мне надгробие "Веревкин" ничего не говорит"(с).
Аккурат в середине списка - "Владимир Павлович Романов (1796-1864)".
И вообще, человека с фамилией Романов и отчеством Павлович ожидаешь обнаружить в этой истории на противоположной декабристам стороне...
...Но нет, ЭТОТ Романов - из херсонских дворян среднего достатка, в известных родственниках у него только Григорий Сковорода... И да, он относится все к той же гибридной категории моряков-и-писателей.
А с точки зрения следствия - к тем, кого наказали не по разрядной сетке, а по произволу "высочайшего повеления", зато - без лишения чинов и дворянства.
А почему мы про него ничего не знаем? Да потом в частности, что его следственное дело по сю пору не опубликовано. А там, между прочим, далеко не три листика (а двадцать с хвостом) и есть даже целая очная ставка с Рылеевым!
(Впрочем, видала я за последнее время и неопубликованное дело с двумя очными ставками, но все-таки с другими лицами.).
А история между тем выходит очень даже любопытная.
несмотря на "южные" корни, Владимир Романов окончил в 1814 г. Морской корпус и служил в Балтийском флоте. В 1822 году он оказался в одном из кругосветных плаваний - из Кронштадта к "русской Америке". В тех краях его заинтересовало многое - и население, и неисследованные земли, появились идеи новых экспедиций, и тогдашний правитель русских владений предлагал ему остаться и заняться исследованиями. (Звали правителя... Матвей Иванович Муравьев, да, очередной родственник, из "Назарьевичей", кажется!).
Но кроме Романова, на его корабле было всего два офицера, так что остаться никак не получалось. "Прожект" об экспедициях Владимир Романов подан по возвращении начальству... и началась служебно-бумажная тягомотина.
Вообще надо сказать, что из моряков, похоже, нередко в то время выходили литераторы... да и члены тайного общества и просто вольнодумцы тоже были нередки. К письменному труду склонял сам характер службы, где требовалось вести записи новооткрытого... А когда все идеи и результаты по возвращении на берег попадали в служебную тягомотину, видимо, склонность к наблюдению и осмыслению приносила результаты не всегда законопослушного толка.
Кстати, к литературе Владимир Романов тоже некоторое касательство имел - у него уже вышла статья о плавании в Испанию в 1818 году, а теперь, обрабатывая свои американские впечатления, он познакомился с Николаем Бестужевым. Он советовал написанное публиковать, вносил правку, а в чертежной мастерской, находившейся под его началом, сделали для этих записок карту. (Надо сказать, редактура этому моряку-писателю наверняка и правда была нужна: судя по следственному делу, он, например, очень уважает слово "ихний".)
А Морское министерство тем временем, не желая брать его "прожект" в голову, перекинуло его в Российско-американскую компанию, там его было тоже прикопали в бумагах... Но тут в компании появился новый правитель дел, Кондратий Рылеев, в процессе служебных раскопок он наткнулся на романовские бумаги, счел их интересными - и обещал по возможности продвигать.
Так состоялось их знакомство.
И надо сказать, что до весны 1825 года оба этих знакомства оставались не уровне именно и просто знакомств, хотя разговоры бывали разные: Николай Бестужев, по его словам, как-то говорил о преимуществе бразильской конституции перед английской (а вот! вы что-то знаете а бразильской конституции, особенно того времени? я так нет...), а Рылеев (о своем, о девичьем) "о наших законах, как они неудобны в нашем государстве, и о судах, долго дела продерживающих" и опять же о конституциях "некоторых монархических государств".
Владимир Романов за это время успел в одной из поездок в родные края жениться, у него там родился сын, - а поскольку "прожекты" так и не продвигались ни в министерстве, ни в компании, он собрался в отставку, а пока - снова в отпуск.
Рылеев его всячески упрашивал в отставку не идти, и уже летом, незадолго до отъезда рассказал о тайном обществе и пообещал по возвращении принять в общество, из членов которого назвал ему только Николая Бестужева. А пока дал ему два поручения - в деревне по мере сил рассказывать соседям "о пользе конституции", а еще, если появится надобность и Рылеев попросит съездить куда-то с поручением - поехать.
Николаю Бестужеву (и опять же, похоже, только ему) Рылеев рассказал про Романова и общество, но между собой два моряка, похоже, только виделись до того.
(И довольно любопытным образом, кстати. Романов пишет в показаниях, что бывал у него прошедшим летом, "когда у него гостил кронштадтский штурманский инспектор Степовой, которому он показывал достопамятности Петербурга, как то: Кунст камеру, Арсенал, Минералогический кабинет горного корпуса и пр., не видавши оных, и я просил, чтобы с ним сопутствовать".
Хорошее дело - достопримечательности посмотреть... Напоминаю нашим читателям, что "штурманский инспектор Степовой" - муж многолетней и далеко не платонической любви Николая Бестужева, Любови Степовой (есть большие подозрения, что все три ее дочери - отнюдь не от мужа), и эта связь к 1825 году отнюдь не стала прошлым, при этом Михаил Бестужев учит ее дочерей, Петр Бестужев ровно перед 14-м декабря провожает ее из Кронштадта в Петербург, сама она тогда же передает колоду карт в подарок их матери...
В общем, экскурсия по Петербургу для г-на Степового придает этому какие-то дополнительные краски...
И, кстати, видит ли тут что-то странное и знает ли что-то лишнее лейтенант Балтийского флота Владимир Романов, мы понятия не имеем.)
...итак, Владимир Романов отбыл в отпуск, причем довольно длительный. Именно там, перемещаясь между имениями жены и матери, он узнал и о смерти императора, и о 14 декабря. И где-то между этими событиями написал Рылееву письмо. Где сообщал об известных ему новостях (на уровне присяги Константину), выражал надежду, что новый император пойдет по стопам бабушки... А также спрашивал, нет ли для него каких-то новых "препоручений" "На Севере... или хоть на Юге". У севера и юга в письме имелась географическая расшифровка, вроде бы отсылавшая к делам Российско-американской компании...
Но письмо, отправленное 6 декабря, прочитал ближе к новому году уже отнюдь на Рылеев, а следственный комитет и лично император, счел его подозрительным - и отдал приказ об аресте Романова и доставке его в Петербург.
Забегая вперед, скажем, что сын Владимира Романова Вадим пополнил компанию моряков-и-писателей, и среди его произведений была повесть (к сожалению, не законченная) "Сестра декабриста", посвященная обстоятельствам ареста и заключения отца. И ежели верить этой повести (а там, похоже, смешаны вполне реальные обстоятельства и литературные допущения), то сестра Владимира, узнав в губернском городе о приезде фельдъегеря с ордером, успела предупредить брата, и тот уничтожил все "лишние" бумаги.
Оказавшись в Петербурге к концу января, Владимир Романов до конца марта продвигал идею, что знаком был, да, но об обществе не знал ничего... При этом показаний на него было реально полтора - Рылеев рассказал ту самую ситуацию с *обещанием принять* (и про возможные поручения), а Николай Бестужев - что слышал от Рылеева о *принятии*. и всё! Еще пара человек отозвались, что знают Романова, но не знают ничего про него и общество. Похоже, информация на эту тему в самом деле никуда не вышла за пределы треугольника из него самого, Рылеева и Николая Бестужева (уже его брат Александр знал человека, но не знал про общество).
22 марта случилась их очная ставка с Рылеевым, где Романов признал, что услышал от него об обществе, "имеющем целью введение конституционного правления, но не обещал принимать в нем участие и приезжать по поручению г. Рылеева"...
....а на следующий день из него насыпалось по меньшей мере два "самопроизвольных показания", где он, в частности, пытался объяснить, что не понимает, почему вчера не признался, ведь собирался же! "...сам не знаю, что со мною было, страх ли, или действие что сам осужден буду и погублю свое семейство, за двери вышел - в себя пришел, но поздно было воротиться..."
(Очная ставка - она такая. Производит зачастую неожиданное действие на психику.)
Надо сказать, никаких эпических ужасов у него в запасе не было. Та же цель общества - "когда большая часть России будет согласна с ихним мнением", поднести конституцию императору, - согласитесь, это ОЧЕНЬ вегетарианский вариант.
Еще Рылеев рассказал ему... про общество в Киеве (а вот про поляков Романов узнал только из вопросных пунктов). "Рылеев просил ежели за чем либо нужно побывать в Киеве, чтобы я съездил, когда напишит..." (но этого не было, а писал ему Романов сам и один раз, и что именно, комитет уже знает.)
И при этом Романов начинает... как бы это сказать... я бы сказала так: технически правильно раскаиваться. (И продолжает еще в каком-то самопроизвольном показании, и даже в вопросах о воспитании продолжает!)
Вот именно так, как помогает реально мало замешанным, а это как раз его случай. Громко, подробно, с риторикой и с признанием себя ужас-ужасом гораздо большего масштаба, чем это разумно следует из имевших место фактов.
Он пишет, как узнал в Херсоне о 14-м, что Рылеев делал "на Петропавловской площади разные неистовства" [что, вот прямо Рылеев и прямо на площади?!] - и пришел в ужас, что он прочел вопросы о цареубийстве - и пришел в ужас...
Просит "возвратить заблудшую, но раскаяшую отцу обществу", пишет, что начал в крепости читать духовные книги и понял, "чем я был" (это по поводу пропаганды конституции), а теперь осознал, "вера Евангельская научает... исполнению должностей без рассуждения" и повиновению начальству так же...
Он пишет: "Да простит Бог Рылееву, как и я ему прощаю, что он завлек меня в ихнюю секту..."
Насчет "исполнения должностей без рассуждения" я, простите, уверена, что это риторический момент: человек потом долго и осмысленно продолжает служить на море, а там "без рассуждения" потонешь быстро, по моему разумению. (ну и да, "вера Евангельская", в отличие от государства Российского, голову отключать точно не советует!)
Я почему-то очень надеюсь, что про прощение Рылеева - момент тоже риторический. Но это уже так, из трудноуловимых материй.
Кстати, еще раз пожалею, что не дописана повесть "Сестра декабриста" - она не то чтобы шедевр мирового уровня, но там, помимо истории уничтожения бумаг, описано, что дальше его сестрица приезжает в Петербург, добивается аудиенции у Михаила Павловича... Вот интересно, брату у нее не было возможности передать что-то по желательному поведению и демаршам? Но где-то тут, увы, текст обрывается.
(Там есть, кстати, любопытные подробности, про два места его содержания - что два, это подтверждается "по Вершевской", - в первом было так сыро, что плесневела одежда, а во втором он мастерит из каких-то подручных щепочек кораблик, а часовой сначала смотрит на это подозрительно, а потом убеждается, что штука безопасная и красивая, и раздобывает ему крахмал для поклейки...)
Словом, сочетание полутора улик с масштабным раскаянием принесли свои плоды. Из тех, кто получает приговор в административном порядке, у него вариант довольно мягкий: три месяца в крепости и перевод в Черноморский флот (ближе к дому, между прочим!).
Правда, планы на Русскую Америку накрылись медным тазом уже окончательно. Но во флоте он служил еще порядочно долго, делал съемку и описывал до того толком не изученные берега Абхазии(и составлял "Абазинский словарь"!), участвовал и был ранен в русско-Турецкой войне, в 1834 году вышел в отставку, занялся хозяйством и вступил в кучу обществ (географическое, экономическое, сельскохозяйственное, Комитет шелководства...)
В Крымскую войну снова вступил на военную службу, успел повоевать и на балтийском флоте, и в Севастополе, после - занимался историей флота (привет Николаю Бестужеву! - он, кстати, о работе Романова еще успел узнать и обрадовался), дослужился до контр-адмирала, под конец жизни служил мировым посредником и скончался в 1864 году в родном ему городе Александрии Херсонской губернии.
Дети - о сыне я уже упоминала, а дочь, Поликсена - матушка философа Владимира Соловьева.
Словом, весьма осмысленную человек прожил жизнь. На родине о нем, кстати, помнят.- - в Википедии есть ссылка местную заметку: http://alexandriyahistory.blogspot.com/2015/09/blog-post.html
Да в общем-то и в целом получается интересная история. Дивно малоизвестная именно в районе декабристоведения, видимо, потому, что дело его, как я уже говорила (и по делу, в общем-то, немалую часть этой истории рассказала), не опубликовано и, видимо, публиковать его не собираются.
С одной стороны, ну вроде бы - в обществе, похоже, не состоял, в 14-м - по объяективным причинам не участвовал... Но вот есть, например, дело Оржицкого, тот тоже не был и не участвовал (хотя был в это время в Петербурге), а дело опубликовано!
Но зато материалы о Владимире Романове появились в нескольких книгах именно об истории географических исследований - одну я упоминала в начале, есть еще "Географические исследования декабристов" и книга уже чисто из историии географических открытий - по истории поисков "Северо-Азпадного прохода". Собственно, все они написаны (лично или в соавторстве) В.М. Пасецким (это тот же, что "Рокот забытых бурь"!). Там цитируются многие архивные документы и - в том числе то самое письмо Рылееву, из-за которого он и попался на глаза следствию.
А мне он попался вот как: решив посмотреть, кому и за что выпадает среди административно наказанных, я бродила по их фамилиям по библиографическому справочнику. И зацепилась за формулировку: в обществе не состоял, но знал о Северном *и Южном* обществе. стало интересно, как человек с ясно петербургским исходником знал про Юг.
(И кстати, интересно - Рылеев-то говорит вообще про "поручения", а Романов - конкретно про Киев. Ежели не врет, то самое-то смешное, что в Киеве на 1825 год сидит прежде всего не Южное общество, а "северный" Трубецкой...)
Вот так на меня и выпала вся эта история. Очередной раз доказав, что нужно только копать - и откопается, и до состояния "все опубликовано" мы допрыгаем еще неведомо когда...
А отдельным выпуском завтра я еще хочу вывесить то самое письмо. Чтобы дообсудить странный вопрос - так о чем там на самом деле идет речь?
А попутно будет также сказано "о калошах вообще"((с) В. Романов)...